С момента, когда Тимур Мирошниченко вместе со своей женой Инной решили усыновить ребенка, до того, как он появился в семье, прошло полтора года. Почти рекорд для украинской системы усыновления. Тимур говорит, что это только благодаря изрядной настойчивости жены, их общему большому желанию и, конечно же, чуду. Как только впервые супруги Мирошниченко увидели фотографию малыша, сразу поняли – это их сын! Марсель.
О сложностях процесса усыновления в Украине, о знакомстве Мии и Марка с младшим братиком, о периоде адаптации малыша в новой семье ведущий ЖВЛ на канале «1+1 Украина» Тимур Мирошниченко рассказал в эксклюзивном интервью Viva!
— Расскажи о сыне, которого вы с Инной усыновили.
Марсель родился в Житомирской области. Родился преждевременно и весил всего 1 кг 400 г – это было критически мало. От него отказались в роддоме. На следующий день провели операцию, потому что некоторые органы были неразвиты настолько, что это было несовместимо с жизнью. После этого его перевели в интенсивную терапию на 4 месяца. Только ближе к 5-му месяцу он вышел на показатели, с которыми должен был родиться. Когда врачи его стабилизировали, перевели в детский дом, где он и жил, пока не встретил нас. В этот период его биологические родители ни разу не появлялись.
— А почему все это время его нельзя было усыновить?
Это большой вопрос к системе. Лишь когда Марселю исполнилось полтора года, он получил статус усыновления. То есть полтора года не лишали родительских прав людей, которые от него сразу при рождении отказались. Они ни разу не поинтересовались, как их ребенок. Может, они ждали, что эти люди исправятся? Нет, этого не случилось.
— Почему он попал в обычный детдом, ведь родился преждевременно и нуждался в более тщательном наблюдении?
В детских домах, какие бы они классные ни были, нет индивидуального подхода к детям. Поэтому у Марселя много сопутствующих проблем из-за этого. Там разные возрастные группы: например, дети от 0 до года все дружно делают все, что должны делать в таком возрасте. Никто не смотрит на то, насколько малыши развиты. В следующей группе от года и старше все дети должны сидеть на горшке. А то, что этот ребенок не отвечает по своим показателям детям в год, всем безразлично. Его все равно посадят на горшок. Теперь у Марселя от этого проблемы с позвоночником.
Дети в детдомах не развиваются, они там просто выживают.
Подъем, высадка всех на горшки, завтрак. То есть конвейер. В этих заведениях дети не выдают никаких эмоций. Когда мы с женой впервые приехали на встречу с сыном, удивлялись, так тихо. Может, здесь не живут дети? Хотя там было 60 детей младше 6 лет. Не было ни звука! Тишина. Я знаю, как выглядит обычный детский сад. Когда мы своих детей забираем или отводим в садик, там стоит постоянный шум, потому что дети активно проявляют свои эмоции.
— Как ваши биологические дети реагируют на появление в семье нового братика?
Был длительный процесс подготовки. Где-то с марта 2022 мы серьезно понемногу об этом начали говорить с детьми. Рассказывали, что много детей, у которых по тем или иным причинам нет родителей, бабушек, дедушек, они живут в специальных заведениях. Дети задавали много вопросов, традиционных для их возраста, мы все объясняли. Помню эпизод, который очень меня растрогал – когда Мия ко мне подходит и говорит: «Папа, у меня же две пижамки, а мне две не нужны. Давай отдадим деткам, у кого нет пижамки». После этих слов я чуть не разрыдался.
Дочь с сыном очень давно ждали появления братика или сестренки. Когда мы с женой пошли на первое занятие на курсы для усыновителей, они уже тогда прыгали от радости, ожидая, что мы вечером приедем с ребенком. Пришлось объяснять, что так быстро не происходит. И когда в начале июня впервые приехали к Марселю, в этот день бабушка осталась дома с Марком и Мией, мы сбросили им фотографии, видео. Дети и тогда ждали, что мы с ним сразу вернемся. Они даже поругались между собой, решая, с кем будет спать братик.
— То есть они сразу его приняли?
Да. Вот недавно Инна убаюкивала Маркусю и Марсика, а я вкладывал Мию. Лежим, а она мне говорит: «Папа, если постель Марселя поставить там у окна, у меня все равно будет много места в комнате. А то так получается, что Марко спит с Марселем, ты – с мамой, а я одна». У Марка иногда проявляется некая ревность, потому что он привык быть единственным мальчиком, а тут появился Марсель, и внимание родителей пришлось делить. Как-то немного капризничал: «А почему Марселю можно брызгаться в ванне, а мне – нет?». Но мы с пониманием относимся к адаптации, потому что как ни крути, это для всех стресс и новые условия. Марк уже привык и понял, что ему ничего не угрожает. А Мия – прирожденная старшая сестра: вокруг Марсика вьется, во всем помогает, кормит его, обнимает и целует. Если в первые дни он еще сопротивлялся, то сейчас понял, что это тот, кто его очень любит.
Для Марселя такая жизнь совершенно новая. Например, в первые дни, когда не мог уснуть, Инна пыталась его укачать, а он сопротивлялся, потому что не привык к такому. Не привык, что его обнимают, не понимал, что это. И он сам себя убаюкивал, потому что так делали все детки в детдоме.
— На что еще Марсель странно реагировал? Ведь для ребенка это стресс – оказаться в новых обстоятельствах.
Он ест постоянно. Это реакция на стресс. К примеру, он поел с детьми, потом Инна себе что-то отдельно подогревает, он подходит и с ней снова хочет есть. Не упускает никакого приема пищи. Но постепенно со временем успокаивается и пристраивается к своей новой жизни.
А еще он вообще не умеет играть в игрушки. Единственное, во что можем поиграть с ним, это мячик. У Мии с Марком все комнаты завалены игрушками, но они не интересны, потому что нет этого опыта. В детдоме много игрушек, но они просто лежат в игровой комнате – детей не учат, как с ними играть. И дети там не бывают. Подозреваю, что ее открывают только тогда, когда приезжают комиссии или потенциальные родители. Когда мы вошли туда с Марселем, по нему было видно, что он в первый раз в этой комнате.
— Это еще раз доказывает, что никакой детдом с кучей игрушек не заменит ребенку родителей.
В условиях вступления Украины в Евросоюз есть куча депутатов, заявляющих, что детские дома нельзя закрывать. Но они не в теме. Они даже если и придут в этот дом – пробудут там 10 минут и уйдут. Им покажут игровую комнату с кучей игрушек, они убедятся, что все условия для детей есть. Но как там действительно все происходит, об этом никто из них никогда не узнает.
Инна сейчас помогает Офису реформ под патронатом первой леди Елены Зеленской. Полностью сменилось руководство службы, которое должно контролировать все это и реформировать. Для них на многие вещи открываются глаза.
Эта система – не для ребенка и не о ребенке. Надо избавляться от детских домов – их не должно быть. Дети должны воспитываться в семьях. Надеюсь, что ЕС нам поможет с этими реформами.
— Возникали ли у вас с Инной сомнения в усыновлении и как вы их преодолели?
Нет, сомнений не возникало. Но, конечно, на этом пути государство делает все, чтобы ты передумал. Начиная от сбора документов, когда максимально затягиваются все процессы, заканчивая непрозрачностью условий очереди к курсам для усыновителей. Сегодня тебе говорят, что ты 60-й в очереди, а завтра оказывается, что ты уже 120-й. А потом ты пишешь адвокатский запрос по конкретному вопросу – можете разъяснить принцип формирования этой очереди? И тут ты оказываешься в десятке и уже у тебя начинаются курсы (улыбается). Мы тоже, как и многие потенциальные усыновители, ждали бы месяцами этих курсов, если бы не настойчивость Инны.
А еще у меня возникло много вопросов к учебному материалу – когда тебе дают домашнее задание посмотреть видео, ты включаешь, а там российские правоохранители, российская служба по делам детей… Когда я спрашивал, что это вообще такое и почему я должен это смотреть, мне ответили – украиноязычных материалов по этой теме не существует. И это когда в стране уже 9 лет идет война!
— Да, это неприемлемо.
А когда потом обзваниваешь по всей стране детские дома, тебе повсюду говорят, что детей нет. При этом мы знаем, что детей в заведениях 20 тысяч! Другое дело, что статус усыновления из них мало кто имеет. Это тоже огромный вопрос ко всей этой системе. Ведь ребенок годами может жить в детдоме и не получать этот статус по разным причинам: государство дает шанс исправиться родителям, или есть в третьем колене бабушка или дедушка, дядя, тетя, которые не пишут отказ, но и не забирают себе ребенка. И вот через такие моменты ребенок вынужден всю жизнь проводить в таких заведениях. Так не должно быть.
— Какого ребенка вам рекомендовали усыновить после курсов?
Нам поставили очень узкие рамки по поиску ребенка – он должен быть один, возраст от года до четырех. Даже если у ребенка, которого мы выбрали, был брат или сестра, мы бы не смогли его взять. Вот, например, был годовалый мальчик с сестрой 4-х лет. Но нам даже их анкету не вправе показать. Потому что это не соответствует тем рекомендациям, которые у нас есть. Опять же, это не предписание, это только рекомендация.
Ребенка по рекомендациям тренеров в нашем районе не было ни одного. Дальше мы могли сидеть и ждать годами, пока такой ребенок появится, и нам позвонят по телефону. А мы могли быть, например, 30-е в очереди. Этот сертификат, дающий право на усыновление, действителен год, а в условиях войны – полтора года. Когда проходит время, ты должен заново проходить все эти бюрократические процедуры. Соответственно, какая-то часть людей, скорее всего, вторично не пойдет снова на те же курсы, сбор документов и справок.
— Украинская система усыновления – не для слабаков…
Есть другой путь – ты можешь искать ребенка самостоятельно. Инна обзвонила абсолютно все области, и везде ответ один – детей нет. У жены даже есть записная книжка с пометками, кому она один раз звонила, а кому два-три раза, и что ей отвечали.
Второй путь – сайт Минсоцполитики. Там появляются дети, от которых отказались на местном уровне. Инна знала наизусть всех детей, которые там были. Она по каждому позвонила, и ни одна из этих анкет не была активной. Почему? По кому-то уже шел процесс усыновления, по кому-то – восстановление отцовства (условно говоря, отец вышел из тюрьмы и восстанавливает права), кто-то эвакуирован…
Инна каждый день проверяла, не появились ли новые анкеты. И вот однажды появилось несколько, и среди них была анкета Марселя. Жена сразу начала звонить и узнавать про него. Это была первая анкета, о которой нам сказали: «Да, активная, приезжайте и знакомьтесь». Инна дождалась, пока у меня закончится эфир, и уже через час мы собрались и поехали в Житомир. Мы были первыми, кто приехал знакомиться с мальчиком. При нас еще звонили и спрашивали о нем, то есть есть такие же настойчивые пары, как и мы, которые не опускали руки и сами искали.
— Это можно назвать чудом, что вы так быстро нашли своего сына.
Нам в соцсетях писали: «Как вы так быстро нашли? Это все, наверное, блат». Нет! Есть люди, которые сидят и годами ждут, пока им позвонят по телефону и предложат посмотреть какие-то анкеты. А есть такие, у которых большое желание усыновить и они сами настойчиво ищут. На самом деле на этом этапе нам очень повезло.
— Какой ключевой урок вы извлекли для себя из процесса усыновления?
Вам будут всячески мешать, а вы все равно идите к своей цели.
— Изменилось ли ваше восприятие своих детей с появлением нового члена семьи?
Нет. Я в восторге от реакции Мии и Марка на появление Марселя. Как мне кажется, дети в одночасье стали более сознательными. Например, Мия видела, как сначала Марк появился у мамы в животике, а потом родился, и видит сейчас, как появился Марсель. Есть процесс, когда ребенок рожден в животе матери, а есть процесс, когда ребенок, как мы это называем, рожден сердцем – это Марсель. И Мия все это понимает. Марк тоже понимает, что Марсель пришел к нам не откуда-то с улицы – у него таким образом сложились жизненные обстоятельства, что только мы смогли подарить ему семью.
— Какие главные ценности вы с женой пытаетесь передать своим детям?
В первую очередь человечность, ответственность, адекватность. И отдельным пунктом добавил бы – українськість.
— Как вы распределяете свое время и ресурсы между Мией, Марком и Марселем?
Наверное, еще рано судить, потому что мало времени прошло. Первое время – это адаптация. Каждый день и ежеминутно могут меняться обстоятельства. Потому что до этого 2 года Марсель не знал ничего другого, чем больница и детский дом. Теперь для него абсолютно все новое. У меня создалось впечатление, что детям в детдоме даже зубы не чистили. Когда в первое утро мы хотели почистить зубы, он не понимал, что от него хотят. Но когда увидел, как это делают его брат и сестра, то согласился и не сопротивлялся.
Сейчас надо его водить к остеопату, чтобы выровнять позвоночник – наверное, потому, что его рано начали высаживать на горшок, у него проблемы со спиной. Поэтому нужно сделать рентген, затем УЗИ внутренних органов и наладить пищеварительную систему. Из-за того, что он преждевременно родился и некоторые внутренние органы были неразвиты, ему была сделана операция, и не очень удачно. Почти все остальные проблемы произошли именно от этого.
— А что он любит есть?
Он неразборчив в плане еды – очень любит гречку, всевозможные супчики. Даже Марко, который ел только хлеб с сыром, теперь смотрит на Марселя и тоже хочет есть суп.
— Как вы говорите с детьми о войне и ее последствиях?
Дети тоже все переживают, все понимают. Конечно, мы не смотрим с детьми новости и не рассматриваем какие-то ужасные видео – стараемся уберечь их от этого. Но ведь они в социуме – слышат, о чем говорят взрослые, дети в садике, они в контексте войны. Мия, например, загадала на день рождения желание увидеть единорожку. И это отлично. Несмотря на то, что она слышит тревоги, звуки взрывов в Киеве, мы смогли создать для нее такое жизненное пространство, в котором она продолжает мечтать по детским меркам.
— Какие планы и мечты после окончания войны?
После победы Украины в войне с россией у меня есть большая мечта – обнять всех украинцев, проявивших себя как настоящие граждане своей страны. Как это сделать? Пока не знаю. Наверное, ехать по всей Украине от Ужгорода до Ялты и обнимать всех на своем пути.
Фото: Александр Демиденко @alex_demydenko
Стиль: Валерия Беспалова @valeria_bespalovski, Диана Заратуйко @divomit
Читайте также
